Мой друг Сергей Первухин. Прощание с Петербургом

Скоро год (21 декабря), как мы, впервые, в Петербурге, увиделись с моим, как сейчас говорят, виртуальным другом — Сергеем Первухиным.

Сначала знакомство через рассказы — его и мои, на сайте «Туристер», потом переписка, а скорее «перекличка в виде недлинных посланий» — тоже в духе времени. И неожиданно глубокое, уже вневременное, какой-то седой памятью прикормленное открытие — мой человек, родная душа!

Кажется, это ощущение было обоюдным, иначе как можно было, в первом же письме ко мне, так доверчиво, на раскрытых ладонях, через огромные расстояния — от Сахалина до Петербурга, протянуть одно из самых дорогих его сердцу жизненных воспоминаний. Он прислал мне фотографию своей Татьяны, которая в то время, как он написал, уже ждала Артёмку — «подарок мужу на пятидесятилетие».

Это было их, «немножечко втроем» посещение Петербурга. И он позволил мне стать причастной тому радостному воспоминанию, семейного посещения города на Неве, потому что поверил: я непременно все пойму и порадуюсь вместе с ним и открыто, и сокровенно.

Он не ошибся…

5 февраля 2021 года, Сергею исполнилось бы 60 лет. Год назад мы все радостно поздравляли его на сайте, который так славно нас познакомил и объединил, а на следующий день…

Сейчас, к грядущему юбилею, друзья Сергея готовят к печати книгу, которую он сам начал составлять при жизни, и которая непременно должна выйти из печати, как исполнение заветного желания автора. Впрочем, не только автора, но и многих читателей, которых Сергей влюбил в его родной Сахалин, любовью негромкой, но крепкой, как мужское рукопожатие.

Тогда, в те дни февраля, год назад, я вновь перечитала рассказы Сергея, размещенные на сайте «Туристер». Наверное, хотелось воспроизвести и продлить именно живое общение, перекричав печальную память о случившемся.

Тогда я сделала два важных открытия.

Бывает, что в суете повседневности, мы опрометчивы в желании прибавить скорости мельканию дней и событий, так что главное становится второстепенным или просто незамеченным.

Я вдруг не нашла те свои комментарии к его рассказам, которые искала. Почему? Их просто не было! Хотя я была уверена, что разговариваю с Сергеем постоянно и пишу свои отзывы на его рассказы. А на самом деле, многое из того, что хотелось написать по прочтении, я не успевала уложить в строки и, поставив пресловутый «лайк» спешила дальше.

Удивительно, что это совершенно не влияло на нашу обоюдную уверенность, в том, что мы хорошие друзья. Чувство уважения было глубоким и не нуждалось в постоянном прикармливании комплементами, которые в нашем легковерном мире, порою стоят совсем недорого.

С удивлением и даже интересом, перечитала фрагмент нашей переписки, как сейчас говорят — «в личку», где я выражаю свое несогласие с его способом подачи материала в одном из рассказов. В ответе Сергея не было ни доли обиды или досады, наоборот — оживление, интерес к иному мнению, желание использовать возможность еще раз осмыслить им же написанное и возможно исправить, а может быть, наоборот, убедить меня — собеседницу в некотором заблуждении.

Наверное, я могла бы привести фрагмент той переписки, но здесь вступает в силу мое второе открытие.

Где-то в начале нашего знакомства, когда друзья на сайте поздравляли меня с днем рождения, от Сергея пришло поздравление опять же на мою личную почту.

Я поблагодарила, но не придала значения скромной картине в рамке — уж слишком красивы были букеты друзей на форуме, красивы добрые слова, так щедро брошенные в публичное пространство.

— Вам не понравились мои стихи? — спросил Сергей в следующем послании.

Только тогда я разглядела некрупный шрифт текста, наложенный на скромный букет в хрустальном стакане.

Честно призналась ему в своем невнимании, прочла и снова поблагодарила. Стихи были мелодичные, негромкие:

Неожиданно шевельнулось нескромное огорчение, что такие строчки прошли мимо внимания других поздравлявших, и я написала Сергею, что на сайте обычно принято поздравлять на форумах. На что он ответил мне: «Я на форуме тоже все прочитал, порадовался, но писать там не стал, не люблю так поздравлять, да еще стихи лично вам, на показ выставлять. Они ведь только для вас. Еще раз с днём!»

Вот это осторожное предостережение — я услышала. В некотором роде оно совпало и с моими представлениями.

Так, к примеру, никогда не публикую фотографии, если на них человек выглядит неудачно. Даже если по сюжету, фотография была бы очень уместна и хорошо бы проиллюстрировала текст.

Сергей очень ждал эту поездку в Петербург — хотелось показать любимый город сыну.

А также вспомнить с Татьяной ту далёкую поездку, когда были «немножечко втроем». Но нездоровье внесло коррективы.

У меня есть ряд фотографий, где мы с Сергеем очень заинтересованно беседуем. Фотографии эмоциональные и, пожалуй, о многом говорящие, но я не хочу их публиковать. Пусть Сергей останется в памяти всех его знавших, сильным, красивым, статным, выносливым. Впрочем, выносливым и терпеливым он был всегда, даже в самые страшные минуты. Лишь иногда прорывалось… Например в театре, он неожиданно наклонился и прошептал на ухо: «вот все видят трех человек на сцене, а я шесть»…

Позавчера в телефонном разговоре, Татьяна призналась мне, что хотела бы видеть будущую книгу Сергея «не в стиле некролога».

Таким образом, учитывая всевозможные табу, которые расставляет мой внутренний редактор, неустанно, словно вопрошающий Сергея (вопрошающий и сию минуту) — а можно ли об этом рассказывать всем? Я оказываюсь в таких строгих рамках запретов, что великолепные и очень «выигрышные» сюжеты нашей встречи все же никогда не проклюнутся на свет.

Однако для добрых друзей, которым мои строчки будут желанны, я все же напомню и себе, и его близким, некоторые отрывочные странички тех дней, о которых Сергей написал мне уже с Сахалина: «Елена, привет!

Вам огромный привет! От всего нашего семейства, время проведенное с вами лучшее время в СПб».

Я специально не стала редактировать. Мне дорог отзвук живого голоса, который может быть услышан через «неправильно» проставленные знаки препинания.

Я и сама нередко ставлю «лишние» знаки препинания там, где не требуется, когда мне хочется подчеркнуть интонационно или эмоционально смысл или настроение. Странно, но и в этом нашем синтаксическом «не-до», мы вновь почему-то оказались «в согласии».

Кстати, о недостатках.

Понимая, что в такой дальней поездке Сергея в Петербург, явно высвечиваются две главные цели — посещение самых лучших докторов и организация знакомства юного Первухина-сына с Северной столицей, я забронировала билеты на два мероприятия, которые должны были состояться один в Фонтанном доме, а другой во дворце Белосельских-Белозерских. Выбор оказался удачным.

В Фонтанном доме мы оказались на премьере интерактивной выставки, плавно переходящей в кукольный спектакль «Снежная королева».

Выставка была посвящена творчеству Ганса Христиана Андерсена.

Организация была отличная, так что дети, которых привели родители, бабушки, дедушки были едва ли не у входа подхвачены умелыми распорядителями, в сказочных костюмах — скучать не пришлось.

Мы, взрослые и сами с удовольствием заглядывали в таинственную комнату, где при погашенном свете, обычные вещи — чашки, кастрюли, чернильница, игрушки, всё начинало «оживать», разговаривать, цитируя, как водится, знакомые тексты сказочника. Новые технические средства волшебно превращали сказку в реальность.

Дети заглядывали в комнату, через отверстия в стене, а взрослые просто, в силу высокого роста, смотрели за перегородку, ограждающую одно из интерактивных пространств.

В какой-то момент, когда Таня с Артёмкой перешли к другой группе, и начали заниматься какими-то поделками, мы с Сергеем оказались на середине, присели на кубы и продолжили беседу. К нам тотчас подошла одна из распорядительниц и, допуская, что нам скучно, повлекла за какую-то другую картонную загородку. Объяснив условия игры для взрослых, она покинула нас, а мы остались вдвоем перед лицом отрицательных героев Андерсена, что взирали на нас с картонных стен. Смысл заключался в том, чтобы найти в себе их недостатки и таким образом лучше узнать себя. При каждом таком открытии нужно было дергать за веревочку, так что в результате что-то должно было произойти.

Мы честно принялись читать тексты, готовые к самому искреннему покаянию, однако оказались совершенно непригодными для данного аттракциона. Ну, не могли мы в себе обнаружить жадность… Припоминали, морщили лоб и даже как-то разочарованно, глядя на жадного короля, признавались, что и рады бы соответствовать этой игре (понимали, что не безгрешны), но не было в нас именно этой страсти! То же самое было и с завистью.

Между тем, по детски, очень хотелось хотя бы раз дернуть за волшебный шнур, но все было мимо. Лишь однажды мы посмотрели друг на друга в некотором смущении и наконец-то признались (опять же согласно), что немножко приврать в жизни все же приходилось… Сергей дернул за веревочку, та почему-то оборвалась, и мы вышли в народ, так и не поняв до конца — что же это было.

Концерт во дворце Белосельских-Белозерских был адресован детям, хотя главным исполнителем был Санкт-Петербургский государственный симфонический оркестр. Он сопровождал удачно подобранными музыкальными фрагментами сказку Ершова «Конёк-Горбунок», которую читал заслуженный артист России, артист ТЮЗА, Борис Ивушин. Непоседа-Артём сидел между мной и Сергеем и я немного сомневалась в том, насколько хватит его внимания выслушать и высидеть целый концерт симфонической музыки. Маленький народ вокруг нас также демонстрировал далеко не этикетное поведение. Впереди девочка повесила куклу на спинку стула и с интересом разглядывала зал. Когда же концерт уже начался, сзади раздался восторженный звонкий детский голосок: ой! Огоньки!

Я оглянулась. Прямо за нами сидели совсем молодые папа и мама, у отца на руках дремал грудной младенец, а девочка, лет двух, на руках у мамы восторженно смотрела вокруг и восхищалась. Родители смотрели на меня также восторженно и немного умоляюще, словно просили прощения за своего несмышлёныша, но не могли скрыть при этом и собственной радости.

Причина для восхищения была. Дело в том, что зал дворца устроен таким образом, что одна стена — огромные окна, а другая — зеркала, которые эти окна отражают. Возникает ощущение обширного великолепного пространства, которое с некоторых пор еще и дополняют медленные переливы света, окрашивающие зал в разные тона — зеленоватый, сиреневый, малиновый. Это действительно красиво!

В тот день я оценила терпение артистов, выступающих для маленькой публики, способной выражать свои эмоции так непосредственно. Но со сцены лилась не только, как песня складная, русская речь, не только прекрасная классическая музыка, но истинная доброта. Она обнимала зал, обнимала и больших, и маленьких, и дети слушали!

Мне было приятно прикоснуться к истинным Петербургским традициям воспитания детей в семье, через приобщение к настоящему искусству, не отвергающему понятие художественности, а продолжающему культурные связи.

Когда мы выходили на улицу, Артём признался отцу, что этот концерт ему понравился даже больше, чем представление и игры накануне.

— Как хорошо, что Артём впервые услышал симфонический оркестр, — сказала я.

— Не только он, — задумчиво сказал Сергей. — Я тоже.

Почему я так много пишу об Артёмке, вроде бы речь должна быть и не о нем.

Просто пребывание в Петербурге, для Сергея стало прощанием, и не только с Петербургом. Так получилось.

И хорошо, что забота о сыне, желание вместить в него как можно больше хорошего, в эти предрождественские дни, обратила и его самого отчасти к счастливому времени детства. Иногда он был, как обычно — сильным, надежным, предупредительным, знающим, а иногда, вдруг, не стыдясь, демонстрировал сыновью мягкость. Мы все радовались жизни, постоянно заходили в кафе и объедались пирожными, десертами.

Однажды пообедав в кафе, уже на улице, я спросила Артёма, куда он теперь хотел бы пойти.

— К вам в гости! — Сказал он, проникновенно глядя в глаза. — И ощутив, что просьба может остаться неудовлетворенной, заметил сокровенно и доверчиво, предполагая, что следующий аргумент должен меня непременно убедить.

— И главное кормить не надо! Поели уже!

Таня расстроилась:

— Ну, откуда такие мысли!

А я прониклась такой теплотой, в ответ на эту непосредственность, что хотелось расцеловать мальчишку.

Пожалуй, это было единственный раз, когда мы по-разному восприняли ситуацию.

Обычно мы все, хорошо понимали друг друга. И если на экскурсии в великолепном храме Спаса на Крови, все ходили рядышком, то в Казанском соборе, не сговариваясь разошлись с Татьяной в разные стороны, почувствовав, что в этом тонком, длинном людском ручейке, стоящих к иконе Казанской Божьей Матери, мужчины должны остаться одни. Ничто не должно было мешать разговору отца с сыном, который внимательно слушал.

Они были очень похожи!

В силу возраста и характера, Артём, постоянно находился в состоянии неутоленной жажды деятельности, которую три взрослых человека, искушенных, как они считали в вопросах воспитания подрастающего поколения, вынуждены были или прекращать, или направлять в позитивное русло.

И в Морском музее, куда Сергей непременно хотел сводить сына, и в забавном музее рекордов и фактов «Титикака», Артём чувствовал себя вполне комфортно, ему было все интересно, как впрочем, и самому Сергею.

Заканчивая рассказ и обернувшись в недалекое прошлое, мне все же хочется остановиться на позитивной ноте погружения в атмосферу детской беззаботности, в которой так счастливо существовали тогда мы все, несмотря на вердикты врачей, которые Сергей, скорее всего, старался на время немного подзабыть и отвлечься от тяжелых дум.

Кажется, что это все же немного удалось.

У Андерсена, в музее висел «правильный» плакат со словами «Чтобы быть счастливым, нужно только одно — быть счастливым».

Правда, знаменитые «калоши счастья», были прибиты к полу гвоздями… Далеко не уйдешь!

Но мы, несомненно, примерили те калоши и как когда-то в детстве — так мне кажется, ощутили результат.

Когда я вчера села писать небольшой рассказ о декабрьском, прошлогоднем «прощании с Петербургом», Сергея Первухина, мой взгляд вдруг упал за окно. Уже в чернеющем пространстве четко выделялся почти кровавый, как рана, след от пролетевшего самолета, подсвеченный угасающим закатом.

Я успела запечатлеть удивительное, хотя, кажется, что краски были еще более резкими.

Раненое небо смотрит на землю, где люди бьются в таких мелких страстях…

А калоши счастья прибиты к полу.

И все же!

Продолжение есть! Для Сергея — это Артёмка, которого так счастливо подарила любимая женщина — Татьяна. Есть рукописи, которые, хотелось бы надеяться, Артём, если выберет ту же научную стезю, что и отец, когда-нибудь, в будущем, разберет, доработает, выпустит в свет.

Есть, наконец, книга, макет которой уже готов, хотя пока нет достаточно средств для издания.

Реквизиты для материальной помощи в издании книги есть на форуме, который открыл Владимир Шалаев.

https://www.tourister.ru/forums/talk/tourtalk/4209

Могу повторить их и здесь:

Карты для зачисления:
Авангард банк 5222 2301 6002 6484
Сбер 4276 1621 5261 6014
Владелец карт — Новопашин Сергей Александрович
Указать: Книга о С. Первухине
В личку сбросить после: ФИО, адрес (город +…)
Поступление средств актуально до 17 января 2021 г.

А еще есть группа в контакте. Группа закрытая — вступайте!

https://vk.com/piligrim.pervukhin