Паломничество к иконе "Почаевская"

Паломничество бывает разное. Можно отправиться куда-то на поезде, самолете, далеко-далеко. А можно пройти несколько кварталов от родного дома — это когда какую-либо святыню привозят для поклонения.

Сегодня Великий вторник — началась Страстная неделя. Хочется тишины… И той, о которой писал Андрей Вознесенский: «Тишины хочу, тишины… Нервы что ли обожжены?»

И другой тишины — еще более важной — «тишины души», которой способствует молитва.

Говорят, что когда Бог хочет наказать — Он отнимает разум. Мир изолгался, но еще держится добротой многих-многих людей, живущих на Земле, их теплым сердцем.

Не забыть, как в Петербург привозили икону Божьей Матери «Почаевская», и как к ней стекались люди в течение отпущенного на поклонение этой святыне времени — не только петербуржцы.

Не помню — какого числа я решила пойти в Троицкий собор Александро-Невской лавры, где икона находилась с 1 апреля. Шел 2002 год — иное время, иные тревоги и надежды.

Как водится, перед походом в Александро-Невскую лавру, почитала об иконе, об Успенской Почаевской лавре, что на Украине, откуда икона прибыла сначала в Москву, а потом отправилась в свое путешествие по городам России.

Далекая лавра, в далеком Почаеве.

Все фото из интернета.

На Украине ныне принято говорить «в Украине» — честно говоря, мне все равно, просто «на» привычнее. Не об этом речь.

Вышла поутру, прошла немного по Кирочной улице, и, пытаясь увернуться от свирепого ветра и дождя со снегом, вдруг поняла, что верная простуда, можно сказать гарантирована. Ох, уж эта питерская погода! За окном, пока я собиралась, так весело светило солнце и я, сменив теплые вещи на облегченные, совсем весенние, забыла о капризах балтийского климата.

Было два пути — вернуться и приодеться, но потерять время или идти несмотря, ни на что, вперед.

Мой отец — сын священника с детства учил меня не отступать, и это было «вбито» в мою натуру крепко. Так размышляя, но упорно продолжая путь, неожиданно встретила знакомую, которая как раз, некоторое время назад, проходила мимо лавры и видела, что очередь на поклонение огромная.

— Хотела постоять, да в такую погоду стоять на улице несколько часов, не решилась, — объяснила она.

Распрощавшись, я окончательно поняла, что впереди меня ждет долгое ожидание под снегом и дождем (а я и зонтик не взяла!) Однако шла вперед, с одной лишь мыслью — взял направление — не отступай!

Когда подошла к нашей Лавре, удивилась. Готова была увидеть длинную очередь, что тянулась с улицы — за пределами лавры — так было, когда привозили мощи св. Пантелеймона — тогда мы семьей стояли почти всю ночь.

Однако я уже шла по территории Лавры, а очереди не было. У Троицкого собора стояла небольшая группа людей, так что минут через десять ожидания, я уже вошла в тепло храма.

К таким чудесам я отношусь спокойно и только благодарю Небеса за помощь.

Монахи с Украины были обстоятельные — те, что принимали требы. Постепенно продвигаясь все ближе к иконе, я имела возможность припомнить и историю обители, и историю иконы.

Не стремясь пересказывать своими словами, предлагаю прочитать выдержку из Интернета. Об этой иконе много написано…

« Почаевская» икона Божией Матери находится в Успенской Почаевской Лавре. Свое название икона получила от местечка Почаева; по этому же селу называется и сама Почаевская гора, на которой находится Лавра. Гора эта значительно выше всех окружающих ее гор и в особенности замечательна своей пещерой, образовавшейся естественным образом. В этой пещере некогда поселились два монаха, которые посвятили себя подвигам молитвы и воздержания и пребывали в смирении, покрытые благодатью Божиею. Однажды один из этих подвижников взошел ночью на самую вершину горы для совершения обычной молитвы и внезапно увидел в огненном столпе Пресвятую Богородицу, стоящую на камне. Старец известил о дивном видении своего сподвижника, и оба с благоговейным трепетом взирали на божественное явление. В то же время увидел это и пастух с мальчиками, пасшими под горою стадо, и, поспешив на гору, встретил там двух монахов, прославлявших Богородицу за явление и за благодеяние, оставленное Ею на месте явления: Пресвятая Дева на поверхности камня оставила оттиск правой стопы своей, наполненный с тех пор прозрачною водою. Под стопою Владычицы нашей твердый камень растаял, как воск, и источил воду живую. В этой стопе никогда не убавляется вода, несмотря на то что неисчислимые паломники постоянно берут ее для исцеления от недугов.

Явление Божией Матери на горе Почаевской и отпечаток Ее стопы на камне были около 1340 года. С того времени гора Почаевская сделалась селением божественной славы, а след стопы Преблагословенной Марии - неоскудевающим источником великих чудотворений.

В 1595 году Константинопольский митрополит Неофит, путешествовавший по России, в благодарность за оказанное ему гостеприимство помещицею Анною Гойскою благословил ее иконою Пресвятой Богородицы, привезенною им из Константинополя. Сначала эта святыня не многим была известна; но вскоре от иконы стали истекать чудеса, и сама Анна Гойская стала оказывать особенное благоговение к иконе и теплить пред нею неугасимую лампаду с тех пор, как увидела Пресвятую Богородицу, явившуюся ей в сиянии света. Анна Гойская удивлялась силе благодати от иконы Богоматери; но, когда ее брат Филипп Козинский, слепой от рождения, повергся со слезами и молитвою пред святою иконою и тут же получил зрение, тогда она устрашилась такую благодатную святыню держать в своем доме и потому в 1597 году при стечении многочисленного народа препроводила ее со свечами и молебным пением в Почаевскую обитель и отдала на вечное хранение инокам, обитавшим в пещере. Вскоре на скале выстроена была и церковь в честь Успения Богоматери.

По смерти Анны Гойской все ее имение и даже сама гора Почаевская достались по наследству Андрею Фирлею, проживавшему в местечке Козине. Он, будучи лютеранином, ненавидел Почаевский монастырь и его иноков, всегда стараясь делать им притеснения. Он отнял у них землю и леса, приказал сжигать кельи, бить монахов и запрещал народу приходить на Почаевскую гору для поклонения чудотворной иконе и стопе Пресвятой Богородицы. Наконец, решил он отнять у них чудотворную икону и для этого с множеством вооруженных единомышленников напал в 1623 году на монастырь, похитил церковные сокровища, ризницу и саму чудотворную икону. К довершению кощунства он приказал жене своей надеть церковные облачения и, взяв святую чашу в руки, явиться в кругу пирующих, изрыгая хулы на православие и святую икону. За такое кощунство жена его в ту же минуту была наказана судом Божиим: ею овладел злой дух и страшно мучил ее пока Фирлей не возвратил чудотворную икону в Почаевскую обитель. По возвращении иконы в монастырь неоскудно продолжали изливаться от нее различные чудотворения. Слух о таких чудесных событиях быстро разносился по всем концам земли русской, и со всех сторон стали стекаться к ней толпы паломников, ищущих помощи и спасения в милосердии Божием.

Между многими чудесами от "Почаевской" иконы Богородицы особенно замечательно чудесное избавление обители в 1675 году от турок, которые приступили уже к монастырским стенам. Возлагая свою надежду на помощь Божией Матери, монахи всю ночь молились и пели пред чудотворною иконою акафист и, когда возгласили: "Взбранной Воеводе победительная",- вдруг Пресвятая Дева явилась в светлой одежде, окруженная ангелами с обнаженными мечами; на турок напал внезапный страх, и они обратились в бегство.

В 1770 году, когда Почаевскою обителью завладели униаты, учреждена была особая комиссия для исследования преданий о чудотворной иконе.

В 1831 году, по возвращении Почаевского монастыря Православной Церкви, он наименован Успенскою Почаевскою лаврою. Православные христиане питают к почаевской святыне великое благоговение, и на поклонение к ней притекают во множестве богомольцы из самых отдаленных мест России.

Известно также, что на поклонение "Почаевской" иконе приходили и исцеление от нее получали христиане латинского исповедания и даже евреи, которые по исцелении принимали христианскую веру.

Из книги С. Снессоревой "Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных Ее икон".»

Как это обычно бывает, пока стояли в ожидании, люди вокруг, как-то сроднились, но об этом долго рассказывать…

Чем ближе я продвигалась к иконе, тем трепетнее ёкало сердце. Сам Образ был необыкновенно теплый, источающий Благодать. Монах, что нес послушание у Образа, вытер лик чистой тряпочкой и после того, как я приложилась к святыне, повторил то же действие, прежде чем допустить следующую паломницу для традиционного почитания.

Потрясение от общения с Образом было столь велико, что я не замечала вокруг почти ничего, однако каким-то шестым чувством отметила бесстрастность монаха, который был очень похож на грека и который, как это мною почувствовалось, был очень далек от мирского, пребывая в глубокой молитве. О, женское! «Не замечая ничего» мы можем отметить и уловить какие-то детали…

Начинался молебен, и я встала в сообщество верующих, ожидающих службу.

Во время молитвы, когда все опустились на колени, вдруг на полу кто-то обнаружил довольно увесистый мешок. Люди тихо отползали в сторону, и вскоре рядом с мешком образовалось незаполненное пространство. Кто-то с тревогой косился на мешок, кто-то вместо молитвы, сетовал о необходимости «заявить куда следует». Я встала и пошла к женщинам, что находились в свечных лавках. Объяснила одной, перешла к другому окошечку, но всем было не до моих опасений. Торговля свечками шла бойко. Наконец, одна из свечниц, посоветовала мне найти главного по «такому вопросу» и я уверенно пошла навстречу аккуратному мужчине в штатском, что стоял в стороне. Слушая мою тревожную просьбу, он как-то очень уверенно смотрел «сквозь меня» и, наконец, не проронив ни слова, внутренне переключился, на какую-то другую мысль, транслировав мне свой вердикт — аудиенция с ним окончена.

Я вернулась к молящимся, многие, из которых смотрели на меня уже с надеждой. Поняв, что помощи ждать неоткуда, я перекрестилась, взяла мешок и вынесла из храма, положив в укромное место на газоне и собираясь после службы, закончить это неприятное дело. Лишь бы никто не нашел и не тронул, пока я вернусь!

Народ продолжал молиться, видимо не очень сосредоточенно, так как ждали моего благополучного возвращения. По косым благодарным взглядам (о, женское, мы всегда способны уловить эти взгляды), я поняла, что в глазах сообщества стала маленьким героем и мысленно не стала с этим спорить, так как без христианской скромности, тоже решила, что я молодец. Однако все же тогда, я более радовалась тому, что в таинственном мешке не оказалось взрывного устройства и что оно, если и находится там, не взорвалось на пути из храма.

Тогда у нас еще не было опыта решения подобных ситуаций, и я понимала, что поступила не до конца правильно, но сделала то, что сделала.

Начался акафист.

"Взбранной Воеводе родов христианских и страны нашея известней Избавительнице хвалебны песни принесем, верни, на горе Ея собравшеся" — запел молодой батюшка, что сменил на молитвенном посту предшественника.

Народ откликнулся нестройным пением и по мере того, как продолжался акафист этот певческий разлад чувствовался все больше.

Как это бывает в деревенских, народных хорах, ощущение, что прав именно тот, кто поет громче, хор почти сразу разделился на две большие группы и все более упорно доказывал свою «певческую правоту». У каждой группы возник свой лидер, который «знал», как надо петь и сторонники этого лидера пели рядом с ним — каждый свое, не заботясь о согласии, но стремясь навязать именно свой мотив. Постепенно пение нестройного хора, которое было основано на «конфликте сторон», где ни одна не желала подстроиться, стало так невыносимо, что мало напоминало молитву.

Как ни странно, я понимая это стремление «пересилить громким пением чужую силу», не впала в осуждение, но искреннее сострадала собравшимся, что избрали столь ошибочный путь, в такой знаменательный момент жизни.

Чувствуя себя частью сообщества, я с болью ощущала именно свое недостоинство перед Небом и Богородицей, которая смотрела на нас с печалью и любовью.

Душевная боль за земную нашу неправду становилась все отчетливее, и так остро чувствовалась мной, что я заплакала, беззвучно и горько. Желая получить поддержку от Образа, взглянула на икону, которую заслоняли молящиеся люди, но ясно увидела только монаха. Он стоял, смотрел не на меня, но именно «в меня» и слезы катились по его смуглым, впалым щекам. Так мы стояли какое-то время, глубоко смотрели друг в друга и беззвучно плакали. Тогда я не поняла, о чем мы плачем, но твердо знала, что об одном и том же.

Прошло время и однажды, когда конфликт с Украиной стал набирать все новую силу, я припомнила эти слезы и понимание озарило. Но это случилось потом.

После службы, когда народ стал расходиться, чтобы освободить место для других паломников, на место нашего стояния припорхнула хрупкая девушка, как оказалось — регент какого-то хора, что тоже прибыл паломничать.

— Вы не видели? Тут был мешок с нотами! Где мои ноты!

С облегчением, я отправила ее на то место, куда отнесла мешок и хотя мой «героический подвиг» «сошел на нет», я искренне обрадовалась такому разрешению ситуации.

P/S Вновь неумолимо пробежало время.. Взаимоотношения между Россией и Украиной не обнадеживали и однажды прихожанки деревенского храма, где и я пела на клиросе — старые бабушки-пенсионерки решили съездить в Почаев, чтобы хоть напоследок прикоснуться к святыне, донести до нее свои печали и просьбы. На малые деньги (какие деньги у деревенских пенсионерок!) наняли микроавтобус и укатили в ночь.

Расстояние было немалое, но что может помешать истинным паломникам! Вернулись счастливые.

Однако одна из путешественниц рассказала, что однажды, остановившись у какого-то храма, по пути к Почаеву — решили оставить записочки о близких, поставить свечи. Женщина, которая в тот момент была в храме встретила их недоброжелательно.

— Опять эти «москали» понаехали! От них только одно безобразие!

Однако тут же вышла другая женщина и с доброй улыбкой помогла осуществить все, что желали сердца стареньких паломниц, пожелав проезжающим и радости Благодати, которая их ожидала, и Ангела Хранителя в дорогу.

Разные люди, разные чувства…

Христианский писатель Евгений Поселянин (1870–1931) сделал однажды такую запись: «Человек — это разумное существо, жаждущее счастья».

Но может ли достичь счастья неразумное существо, у которого, по его грехам, Бог отнял разум!

В страстную неделю особенно глубоко хочется об этом задуматься. И задуматься не о других, а о себе…

Скоро Пасха! И мы дождемся этого Светлого Праздника. Но как не упустить важную мысль, которая особенно остро чувствуется постом и в страстную неделю. Поле битвы Добра и Зла — сердца человеческие. Устоит ли мир! Зависит от каждого из нас. И это не пафосная идеологема, но простая мысль, чистая, как слеза ребенка.